Птицефабрика. Часть 9

Птицефабрика находилась за городом. Утомлённая выдумыванием идеальных детей, я села в маленький вонючий автобус и храбро отправилась навстречу новой жизни, изобилующей курами и яйцами.

Какая-то начальница, рассказав мне про их социалистическое соревнование (мне это было не интересно, я и сама ей могла бы порассказать), повела меня знакомиться с работницами, мечтающими научиться вязать.

- Это Маргарита Михайловна, она будет руководить нашим кружком вязания крючком".
- Как крючком? Спицами!".
- Нет-нет, крючком!" - доброжелательно поправила меня начальница.

Ни фига себе! Я же спицами... Даже дома потренировалась - лицевая-изнаночная. Конечно, крючком я тоже умела - вязать шнурок. Как-то в школе все вязали шнурки - зачем, не помню. Я тоже научилась. Довольно длинный могла связать шнурок. Неужели все эти птичницы собрались здесь, чтобы научиться вязать шнурок?

- А что бы Вы хотели вязать крючком? - спросила я специальным учительским голосом, очень писклявым от ужаса, трусливо надеясь на шнурок.

- Шапочки, шали, носочки, кофточки, кружевные салфетки! - закричали птичницы, как дети на ёлке.
- Замечательно! - бодро пискнула я, - со следующей недели и начнём.

Маслов долго объяснял мне, что стреляться нечем, топиться негде, затаиться в этом городке бессмысленно - найдут. А если я сбегу, то поставлю его, Маслова, в очень неудобное положение, потому что он, обученный в Щукинском училище, очень талантливо расписывал главной птичнице, как я замечательно вяжу крючком, и как он восхищается моими шапочками, носочками и кружевными салфетками.

Мне часто снится кошмарный сон, как будто я стою перед аудиторией и должна читать лекцию по высшей математике. Я что-то там трындю про значение математики в мире, про то, как всем было бы тяжело без неё жить, а сама думаю, что весь это дурацкий трындёж я могу растянуть от силы на десять минут, а потом надо повернуться к доске и писать ФОРМУЛЫ. До этого дело обычно не доходит - я просыпаюсь в холодном поту. Думаю, что этот сон навеян птицефабрикой.

Все книги и журналы по вязанию крючком, которые я смогла найти, я приволокла домой. Теперь, вместо того, чтобы мечтательно глядя перед собой, вписывать воображаемых деток в формуляры, я воровато изучала какие-то непонятные схемы, которые очень напоминали органическую химию. Под столом я по этим схемам вязала кружева и носочки.

Дома я тоже не прекращала этого отвратительного кропотливого занятия.

- Носочки! Это очень просто, - измождённо произносила я и, пошатываясь от недосыпа, рисовала злополучные схемы на доске, пытаясь как можно более доступно объяснить их значение.

- Эх, Вам-то легко, тяжело вздыхали птичницы, вы-то всё умеете, а нам-то как во всём этом разобраться!

Они были очень хорошие, эти женщины, мне было стыдно перед ними, что я такая циничная авантюристка. Они приносили на уроки то ведро картошки, то морковки или луку, приговаривая: "В магазинах же ничего нет - всё через завод или знакомых, родственников, а вы же тут чужие, вам-то как прожить!".

Когда мы с ними прощались, они меня очень благодарили и подарили перламутровую вазочку, которая очень бы подошла к кружевным салфеточкам. Они, наверное, думали, что у меня весь дом в этих салфеточках.

Да, а про кур всё было правдой. И про яйца. Мы потом долго не могли смотреть ни на то, ни на другое.