Про мартини и ананас. Часть 11

Не успело дитя достичь десяти месяцев, как альма-матер вдруг поняла, что без меня – никак. Бедный kneipermann, который и без того мотался между двумя городами, вернулся окончательно и дописывал диссертацию, посадив дитя в манеж, где оно часами грызло хлебные корочки. И дописал, и тоже вернулся в альма-матер.
А я возвратилась к своим иностранным студентам, встретилась вновь с РВ, поступила в аспирантуру,– которую, наконец-то удалось открыть моему научному руководителю.

В общем, это был период жизни с пониженной авантюрностью. Когда я сдавала кандидатский минимум, единственным моим утешением был факт, что больше я экзаменов сдавать не буду. Я и не подозревала, что это было начало. На диссертацию оставалось мало времени – я отоваривала талоны. Это было непросто, требовало полной отдачи и сосредоточенности. Её величество рутина торжествовала.

Мы мечтали уехать куда-нибудь в Австралию или в Южную Африку. Хотелось вырваться из предопределённой на годы жизни: лекции, семинары, статьи, унылое и озабоченное выражение лица. Это было время, когда все лихорадочно куда-то уезжали. О Германии мы не мечтали, но документы подали, когда представилась такая возможность.

Было голодно, грустно и уголовно. Сами не заметили, как собрали манатки. До моей защиты оставалось два месяца, когда мы в полубреду сели в самолёт, вооружённые глубоким знанием немецкого языка, который сосредоточился в двух фразах: "хэндехох" и "гитлеркапут".

Лагерь для перемещённых лиц, который нашли чудом, показался нам райским уголком. Нас поселили в крошечную, душную комнатку под крышей, выдали нам какие-то деньги и стали решать нашу судьбу.

А мы бегом побежали в магазин, где немедленно реализовали мечту о западной жизни, купив ананас, переспелых бананов, бутылку "Мартини" и сигареты с ментолом. Когда мы покупали ананас, какая-то наша соотечественница, вычислив нас по хищному блеску глаз, сказала: "Вам его не съесть, мы тоже купили и половину выбросили". Мы посмотрели на неё с презрением: "Что там лепечет эта жалкая и ничтожная тётка, которая не смогла даже съесть АНАНАС!".

Потом мы сидели в раскалённой комнатке, потягивая отвратительно тёплый мартини, задыхаясь от жары и ментолового дыма, и уныло смотрели на разрезанный ананас и гниющие бананы.

"А здорово! – внушали мы друг другу, - а кайф!".

Там-то нам и объяснили, что наши филологические дипломы мы можем спустить в унитаз, а вот диплом медсестры гражданской обороны, о котором я осторожно заикнулась, – это наша путеводная звезда. Медсёстры нужны, важны и процветают.