Про фрау Ла Пьетра, млеко, яйки

Часть пятнадцатая.

Одна пожилая худенькая женщина в растерянности прохаживалась по коридору отделения. Завидев её, сёстры ускоряли шаг. Я практически всегда оказывалась пойманной:
- Сестра, где я? Что это за странное место? Почему все в белом?
- Это больница.
- Вы имеете в виду санаторий, курорт?...
- Ну да, что вроде этого. Больница, в общем.
В ужасе дама вскрикивала, закрыв лицо руками:
-Я что, БОЛЬНА?
Когда, спустя три минуты, ты бежал в другую палату, всё повторялось:
"Сестра, где я?!
Эти же вопросы я задавала себе.
Мои коллеги мне сразу поставили диагноз: непригодна. "Ты не умеешь отключаться", - дружелюбно и не очень объясняли они. Если ты будешь вникать в проблемы больных, переживать из-за каждого умершего больного, очень скоро станешь пациентом, не нашего, правда, отделения.

Это было терапевтическое отделение с диабетическим уклоном. Диабетиков сёстры любили, потому что диабетики были, как правило, молодые, энергичные, ходячие люди, которые самостоятельно мылись и одевались. С ними можно было покурить и пошутить. "Все остальные - плем-плем", - объясняла мне суховатая, циничная, некрасивая сестра c прокуренным голосом. Её фамилия в переводе на русский означала "солнечное сияние". Плем-плем - это с приветом.

В больнице было много ветеранов войны, которые, завидев меня, выдавали свой запас "русских" слов: "Наздровье, плясать, девки...". "Млеко, курка, яйки, - хмуро добавляла я и думала о лингвистических феноменах. Все эти "наздровье, млеко, яйки" - видимо, пришли из Польши, где были освоены немецкими солдатами, а потом стали им казаться русскими словами. Учительница русского языка в гимназии, где учится моя дочь, так долго убеждала её, что русские, выпивая, говорят "На здровье!", что заронила сомнения в доверчивую билингвистическую душу ребёнка.

Умная, ироничная фрау Бёль, сестра писателя, с которой мы подолгу беседовали, тоже относилась к категории "плем-плем" - в силу преклонного возраста. Плем-плем была и фрау Ла Пьетра.
Фрау Ла Пьетра лежала в этой больнице очень долго. За те полгода, что я там проработала, она отсутствовала недели две, а потом вернулась в сопровождении шумной толпы родственников в свою одиночную палату. У неё тоже был диабет, но осложнённый трофической язвой на ноге.

Роста в госпоже Ла Пьетре было полтора метра. Столько же ширины. Каждые десять минут она нажимала на кнопку вызова: "Финестер - цу, пи-пи - вег!". Под финестером она подразумевала Fenster (окно), требуя его закрыть или открыть, а пи-пи - соответственно - убрать. Сёстры терпеливо и по-всякому объясняли Ла-Пьетре, что пи-пи может постоять, закрытое крышечкой, что никому это пи-пи не мешает и нечего гонять людей за каждым пи-пи. Фрау Ла Пьетра охотно соглашалась со всеми аргументами, а через 10 минут раздавался звонок, а за ним королевское: "Пипи - вег!" Иногда, для разнообразия, она требовала измерить ей сахар: "Цукер - хох (высоко)!".

Фрау Ла Пьетра не скрывала своей страсти к перевязочным материалам и выпрашивала их с искусством уличного мальчишки: "Кипе мих!",- жалобно умоляла она сестёр (искаж. нем. Gib mir - дай), а меня для убедительности похлопывала по карманам, набитым бинтами, пластырями и шприцами, иногда проворно и простодушно в эти карманы залезая. При этом, Фрау Ла Пьетра была довольно состоятельным человеком, владелицей большой пицерии, но должна же она была наполнять чем-то жизнь в отдельной палате.

Добычу она складывала в прикроватную тумбочку, где лежали также запрещённые при её диабете лакричные леденцы. "Цукер..." - торопливо проглатывая конфетку, она показывала рукой на пол, хитро при этом улыбаясь, объясняя, что у неё упал сахар, а когда я строго говорила, что от этих конфеток её нога никогда не заживёт, она ловко запихивала мне в рот "настоящий, итальянский лакричный леденец", который я немедленно выплевывала, стремительно выскочив из комнаты, чтобы не обидеть фрау Ла Пьетру. Не выношу лакрицы.

А с ногой всё обстояло неважно. Собрался специальный консилиум во главе с профессором, главой отделения. Профессор сказал, что ступню, видимо, придется ампутировать, уверенный, что пациентка, которая знала не больше десятка немецких слов, его не поймёт. "Профессор айер - вег, майн фус - нихт вег!" - темпераментно перебила его маленькая, воинственная Ла Пьетра, что означало приблизительно: "Скорее следует профессору отрезать яйца, нежели фрау Ла Пьетре - ногу!".

Я каждый день делала ей перевязки, припасала для неё бинты и шприцы, отнимала леденцы, колола инсулин, выносила "пи-пи" и терпеливо закрывала и открывала "финестер". Ни разу она не пожаловалась на боль, не вскрикнула во время перевязки, - хитрая, мужественная маленькая Ла Пьетра.