Про весну, учительниц и способы лечения.Часть 5

В школу я попала в ту, где когда-то училась. Проработала там недолго. Дело в том, что все учителя, которые мечтали повысить свою квалификацию, родить ребёночка, просто послать эту школу к ядрене фене, завидев меня, немедленно осуществили свои мечты.

Так я получила нагрузку в 72 часа в неделю. Каждый день у меня было шесть уроков и шесть часов продлёнки. К урокам я не готовилась, к такому количеству и не подготовишься. К тому же в это время начала применять свои знания русского языка на практике и спорила с kneipermann'ом на коньяк по поводу ударений и всегда выигрывала.

kneipermann'у приходилось тоже нелегко, потому что этот честно заработанный мной коньяк мы совместно распивали, зачем-то смешивая его с шампанским, после чего отправлялись сеять разумное-доброе-вечное. Он сеял свое вечное на кафедре русской и зарубежной литературы.

Я была классным руководителем шестого класса. Они бесились всего пару дней, пока не была введена порка. Да, я быстро поняла, что без порки никак. За три замечания на полагалась порка (правда, девочек я не порола, только грозилась иногда сделать исключение). Заключалась порка в хлопаньи классным журналом по попе провинившегося - под громкий хохот всего класса и самого бедняги. Прибегала к порке я раза три. Они сидели как шёлковые - на уроках и в продлёнке.
По выходным дети приходили ко мне домой и мы играли в монопольку. С тех пор в моём лексиконе появилось выражение "лысая плесень" и слово "пинчище". Последний раз бывшие ученики пришли десять лет спустя, после перерыва на армию. Я уже уехала, они попили чаю с моей мамой.

Проработать в школе мне удалось всего полгода, после чего мой изобретательный организм понял: надо отсюда линять, не то кирдык.

Он придумал странную болезнь, причём явно перестарался, потому что не учел фактора советской медицины. Кирдык чуть не произошёл от этой болезни. После гриппа шесть месяцев у меня была температура с 37,5 до 40. Я лежала в разных больницах, меня лечили и терзали. Периодически я вопрошала организм, а не охренел ли он вконец? Ведь чтобы не возвращаться в школу, вполне достаточно чего-нибудь попроще. "Спокойно, отвечал организм. От капельниц тебе не отвертеться, а таблетки выбрасывай в унитаз!".

Диагноза мне так и не поставили, выписали под расписку о том, что к моей смерти они не имеют никакого отношения. Ходила я с трудом, по стеночке, мир вращался перед моими глазами с завораживающей скоростью. А справку об освобождении я сжимала в слабых руках.

Тогда-то, в температурном бреду, я и поехала в первый раз на Памир, вернее в его предгорья, в Фанские горы. Все врачи и друзья говорили, что в Средней Азии я немедленно окочурюсь. Про то, что это не санаторий, а маршрут третьей категории сложности, я не сказала никому. Отбывала я с моей школьной подругой Галькой, которая единственная знала правду и торжественно обещала kneipermann'у, который в то время не был моим мужем, вернее, был не моим мужем, что допрет меня на себе, если я отброшу коньки. Галька бы допёрла. Но я не отбросила.

Проводники раскололи меня почти сразу - по неровной походке и лихорадочному блеску глаз. Мы не такие кретины, чтобы брать тебя наверх. Утром мы вызовем вертолёт, и привет. Я плакала и умоляла. Они взяли меня только потому, что не поверили моему лепету про загадочную болезнь, а решили, что я их брат-наркоман. Но тогда я этого не знала.

Я шла в начале цепочки перед Галькой - зигзагами, поэтому прошла в три раза больше километров, чем все. Хуже было с мостиками через речки. Я свалилась во все горные речки, потому что никак не могла вычислить скорость вращения мостика, чтобы попасть в него ногой. Даже над пропастью однажды повисла на верёвке. Меня чудом вытащили.

- Тащишься?- спрашивали меня проводники
- Тащусь!- По возможности бодро отвечала я. По утрам я колола себе кофеин, чтобы хоть как-то передвигаться с тридцатикилограммовым рюкзачком.

Потом проводники приехали к нам в гости - они торговали мумиём, отозвали в сторону моего папу и сказали ему, что его дочь наркоманка (она постоянно "тащится" и делает себе уколы) и антисоветчица. Мы схлестнулись как-то по поводу афганской войны. Вот такими стукачами оказались наши проводники.

Надо сказать, что после похода я похудела на 12 килограмм, в них-то, видимо, и находилась моя болезнь, которая исчезла бесследно. А я вернулась в альма-матер на кафедру русского языка как иностранного - дописывать диссертацию.

Какие же все кругом КОЗЛЫ!

Это не я говорю - это он.

Для animals_foto